Богатым на значимые политические события оказался 2021 год. Это и выборы в Госдуму, которые привели в парламент пятую партию впервые за много лет. Это и масштабные уличные протесты, которые обернулись разгромом несистемной оппозиции. Это и громкие законы, регулирующие отношения между регионами и федеральным центром. Какое влияние эти события окажут на жизнь государства? Есть ли в России настоящая политическая конкуренция? И какие главные вызовы сегодня стоят перед элитой страны? Обо всем этом в интервью «ФедералПресс» рассказал председатель правления Фонда развития гражданского общества Константин Костин.
Константин Николаевич, главным политическим событием уходящего года, безусловно, стали выборы депутатов VIII созыва Госдумы. Кампания проходила в условиях экономического и эпидемилогического кризиса. Такая ситуация выглядела выгодной для оппозиции и казалось, что ЕР потеряет конституционное большинство. Но в итоге партия взяла большинство мандатов. На ваш взгляд, чего не хватило оппозиции в лице КПРФ, ЛДПР и СР? Что им помешало на фоне кризисных явлений, которые в любой стране бьют по рейтингам власти, сделать шаг вперед?
— Почему вы считаете, что «оппозиции чего-то не хватило»? Мне кажется, это заблуждение. И КПРФ, и ЛДПР, и СРЗП получили по итогам этих выборов свое, свой максимум. КПРФ уверенно заняла второе место. У известных лиц в партии (причем весьма немногочисленных) появились хотя бы формальные основания называть себя «главной оппозиционной силой страны». Полученный КПРФ результат – 18,93% голосов избирателей – лучший с 2011 года. Могла ли КПРФ получить еще больше – 25–30%? Безусловно, могла бы. Вы правы в том, что и экономический, и коронавирусный кризисы играли на руку оппозиции, но КПРФ свой исторический шанс упустила. Коммунисты, будем честны, провели откровенно вялую, бессодержательную кампанию. Предвыборная программа КПРФ – набор банальных лозунгов, таких классических предвыборных обещаний, которые звучат не первое десятилетие и уже успели наскучить. Причем выполнена программа коммунистов крайне непрофессионально – человек, составлявший ее, видимо, даже не брал в руки калькулятор, чтобы свести дебет с кредитом. КПРФ не смогла ответить ни один из стоящих перед ней вызовов. Все, что сделали коммунисты, – это забили под завязку свой федеральный список, чтобы провести в Думу собственную элиту.
Не исключаю, что решение насущных вопросов коммунисты отложили на потом. Вот только будет ли это «потом» у коммунистов – большой вопрос. КПРФ в ее нынешнем состоянии может просто не хватить на это ни времени, ни ресурсов. Еще до завершения выборов я говорил, что в КПРФ близится раскол. Его начальную стадию мы сейчас, собственно, и наблюдаем. В партии уже давно сформировались два лагеря: коммунисты, которые если и выступают за протест, то за мягкий, ведут диалог с властью, не видят в этом ничего зазорного, а есть коммунисты, настроенные в высшей степени радикально, кто готов сотрудничать с оппозицией всех мастей, поддерживать политиков даже с экстремистским бэкграундом, устраивать несанкционированные акции протеста и подставлять своих сторонников под дубинки. И чей лагерь сейчас находится в стадии, близкой к поражению, думаю, уточнять не стоит.
Что касается ЛДПР, то партия Владимира Жириновского взяла ровно столько, сколько физически смогла. ЛДПР всегда была партией первого выбора для тех избирателей, кто воспринимает политику как шоу, не относится к выборам в полной мере серьезно. И Владимир Вольфович, несмотря на заметную усталость, все-таки сумел сохранить за собой звание главного политического шоумена этого сезона. При этом, и я уже об этом говорил, нынешний результат для либерал-демократов рискует стать последним. Если, правда, не случится политическое чудо и ЛДПР качественно не обновится в течение следующего думского цикла. Но пока предпосылок для этого не видно.
«Справедливая Россия – За правду» на этих выборах решила для себя задачу максимум – партия в принципе смогла пройти в Госдуму. Достаточно вспомнить, что примерно за год до выборов рейтинг партии Сергея Миронова балансировал на уровне 5%, то и дело опускаясь все ниже. Объединение с «За правду» Захара Прилепина и «Патриотами России» Геннадия Семигина, очевидно, оказало положительный электоральный эффект. Но будет ли он длительным? Покажет время. Сейчас перед СРЗП стоит задача институционализировать свою обновленную конструкцию и на уровне фракции, и на уровне региональных отделений, и на уровне партии в целом.
Фракция ЕР обновилась почти на 50%. В праймериз и предвыборной кампании партия избрала тактику на обновление лиц. Вместе с тем первую пятерку составили авторитетные и всем известные лица, которые, впрочем, ранее не участвовали так активно в агитационной кампании. Насколько этот фактор повлиял на победу ЕР?
— Обновление в рядах «Единой России» и федеральная пятерка партии – это разные истории, их не нужно смешивать, противопоставлять, искать какое-то логическое несоответствие. Еще до старта предвыборной кампании ЕР приняла для себя, на мой взгляд, единственно правильное решение – выдвигать в Госдуму новых, идейных, способных вести реальные политические кампании, выстраивать надежные коммуникации с избирателями кандидатов. В конце концов, идея политического представительства заключается именно в этом. Будем откровенны –вопросы высокой власти заботят единиц, остальным же людям важно, как в реальности изменится их жизнь. Поэтому в Госдуме партию власти должны представлять именно такие депутаты.
В федеральную часть списка «Единой России» вошли пять человек: министр обороны Сергей Шойгу, министр иностранных дел Сергей Лавров, главврач больницы в Коммунарке Денис Проценко, сопредседатель центрального штаба ОНФ Елена Шмелева и сейчас уже бывший детский омбудсмен Анна Кузнецова. Да, это люди с высоким уровнем узнаваемости, Лавров и Шойгу – министры с самым высоким рейтингом в правительстве. Но здесь же надо понимать, какую задачу тем самым решала для себя «Единая Россия». Рассуждения о том, что партия решила «выехать» на громких именах, примитивны и даже в какой-то степени глупые.
Лидер списка Сергей Шойгу в свое время возглавлял «Единство», а после был сопредседателем «Единой России», его присутствие в списке под №1 было очень важно для базового электората ЕР. Образы остальных персоналий списка четко и весьма наглядно олицетворяли главные приоритеты в работе ЕР на следующие как минимум пять лет. Шойгу – это безопасность государственных границ и мощная, многопрофильная армия, Лавров – уверенная внешняя политика при любых атаках западных колле, Проценко, Шмелева и Кузнецова – это увеличение мер социальной защиты, поддержка семей, детей и инвалидов, улучшение качества образования и медицины, развитие новых технологий в этих сферах.
Персональный состав федеральной пятерки «Единой России» доносил до избирателей главную мысль – приоритетом работы в Госдуме для единороссов будет достижение основных целей национального развития с учетом интересов каждого гражданина.
Партийные вожди, а именно Зюганов, Жириновский, Миронов до сих пор остаются у власти в своих партиях и, судя по всему, не торопятся передавать бразды правления молодому поколению. Как вы оцениваете эту ситуацию? Мешает ли это развитию политической конкуренции и сказывается ли это в целом на интересе общества к политической жизни?
— Вы говорите, что Жириновский, Миронов и Зюганов «не торопятся отдавать бразды правления молодому поколению». И тут хочется уточнить: а есть «кому» передавать и есть «что» передавать? Когда партии изначально строятся на вождистский манер, когда партии ассоциируются не с перечнем достигнутых результатов, не с идеей, а с фамилией лидера партии, никакое «молодое поколение» на такой почве не вырастет. Давайте посмотрим на рейтинги. Когда у россиян спрашивают, кому из политиков они доверяют, то помимо прочих среди оппозиционеров респонденты называют Жириновского, Зюганова и за редким исключением Миронова. Люди просто на федеральном уровне больше никого не знают из этих партий. Или знают, но число таких знающих людей настолько мало, что не набирается и 1%. А как ноунеймам передавать партию? И главное – зачем это делать? Все же зависит от задачи. Если бы перед Зюгановым, Мироновым и Жириновским стояла задача развивать свои партийные бренды, развивать партийную структуру, то они бы вели совершенно другие предвыборные кампании, совершенно иначе бы вели себя в межвыборные циклы.
Мешает ли это хоть как-то развитию политической конкуренции? Это вообще не взаимосвязано. Вспомните, сколько партий было в избирательном бюллетене на этих думских выборах. Их было 14. Разве это не конкуренция? А пятая фракция в парламенте впервые с 2003 года – не конкуренция?
В чем, на ваш взгляд, феномен партии «Новые люди»? Как им удалось впервые за много лет потеснить четырехфракционную думу? Это их заслуга в целом или же сыграл фактор усталости электората и желания видеть хоть кого-то еще в ГД?
— С момента создания и в ходе всей предвыборной кампании «Новые люди» уверенно играли в обновление, так как «условно системно-либеральный фланг» долго не был представлен в Думе. «Новым людям» удалось собрать вокруг себя так называемый «рассерженный электорат». В нашей стране действительно много людей, которые хотели бы перемен, но при этом не готовы рвать на себе тельняшки и лезть на баррикады. В этом смысле «Новые люди» смогли нащупать и понять настроение таких избирателей, подобрать нужную риторику в общении с ними.
И доказательством того, что «Новые люди» пока делают все правильно, становится их постепенно растущий рейтинг. Фракция НЛ занимает в Думе весьма активную позицию по чувствительным и важным для ее целевой аудитории темам. Например, Алексей Нечаев на одном из первых заседаний ГД достаточно резко высказался про домашний арест и уголовное преследование ректора «Шанинки», депутаты от фракции «Новых людей» поддерживают отказ от обязательной вакцинации.
Еще один фактор успеха «Новых людей» – это разочарование в партии «Яблоко», которая провела чрезвычайно слабую кампанию, а после провала на выборах продолжает стремительно терять остатки авторитета среди своих и без того немногочисленных сторонников, в чем «Яблоку» активно «помогает» один из основателей партии Григорий Явлинский, который регулярно делает весьма неоднозначные заявления.
Существует такое мнение, что после разгрома штабов Навального* в России не осталось уличной политики и вся политическая жизнь полностью переехала в кабинеты. Согласны ли вы с такой точкой зрения? Не потеряла ли российская политика оттенок в лице Навального?
— Странно считать, что «уличная политика» в России целиком и полностью была замкнута на штабах Алексея Навального. Протесты в Хабаровске, митинги против принудительной вакцинации, против введения QR-кодов, акции протеста в связи с несогласием с результатами электронного голосования на думских выборах – это разве не уличная политика? А какое отношение все это имеет к Навальному и его, как вы говорите», «разгромленным» штабам*?
Вы говорите о человеке, чей рейтинг колеблется на уровне 1–2%, это же статистическая погрешность. Если рассуждать, используя вашу же терминологию, то российская политика, ее оппозиционная часть, если и потеряла что-то, то экстремистский и радикальный оттенок.
Кто, на ваш взгляд, может стать главной несистемной силой в стране?
— А зачем вообще кому-то быть несистемной силой, да еще и главной? Какая задача при этом будет решаться? Поймите, даже самая непримиримая оппозиция должна, нравится это кому-то или нет, быть частью политической системы. Потому что те силы, цель которых – разрушение, занимаются чем угодно, но только не политикой. Оппозиция, как говорят в Англии, должна быть Ее Величества, а не Ее Величеству.
Основная задача у любой политической силы – работать ради безопасности и благополучия граждан. Можно дискутировать о способах достижения этих целей, видеть разные пути их реализации, но все должно находиться в общей логике успешного развития страны и строго в рамках законодательства Российской Федерации.
Одним из самых обсуждаемых и спорных законопроектов последнего времени стал законопроект об организации публичной власти в регионах. Документ предполагает, среди всего прочего, обнуление губернаторских сроков. Не станет ли в стране еще меньше политической конкуренции в случае принятия законопроекта? Не придем ли мы к тотальной геронтократии, когда в регионах будут несменяемые главы, и не станет ли это причиной конфликта поколений?
— Выделять из этого большого и по содержанию, и по форме законопроекта одно ли «обнуление губернаторских сроков» – значит не владеть материалом в полной мере. Законопроект о единой системе публичной власти в России в том числе приводит действующее законодательство в соответствие с обновленной Конституцией, унифицирует многие положения об организации публичной власти в субъектах. Что по сути своей значит куда больше, чем пресловутое «обнуление губернаторских сроков».
Надо понимать, что к «тотальной геронтократии» мы в любом случае не придем, как минимум политическая практика говорит об обратном. В регионах России просто нет проблем со сменяемостью власти. И поэтому не нужно создавать себе искусственных ограничений. В некоторых регионах нашей страны вопрос преемственности не всегда может быть решен в горизонте 5 или даже 10 лет. Оставлять в законодательстве ограничение по числу сроков для губернаторов – нелогично. Зачем нужны ротации ради ротаций? Есть такие губернаторы, заменить которых в конкретный период времени на сомасштабную фигуру достаточно проблематично. И важно заметить, что дело не в отсутствии равных по способностям управленцев, а в том, что достойные такой должности управленцы могут быть заняты на других важных участках работы.
Оснований переживать, что принятие законопроекта приведет к снижению уровня политической конкуренции, просто нет. Раньше главы регионов вообще назначались, сейчас их избирают. И даже если тот или иной глава региона пойдет на выборы в третий или, допустим, четвертый раз, то он все равно будет должен пройти процедуру выборов, где решение в конечном итоге принимает избиратель.
Способна ли российская элита сегодня породить новые яркие кадры и какие инструменты ей могут в этом помочь?
— Кадры не должны быть яркими – это не обязательная опция. Кадры должны быть адекватными и профессиональными, способными эффективно решать широкий спектр задач, стоящих перед органами государственной власти разного уровня. Существующие сейчас кадровые программы, в первую очередь школы губернаторов, если мы говорим о регионах, мне кажется, вполне с этой задачей справляются.
Какие главные вызовы стоят перед российской властью в 2022 году?
— Главный вызов – это преодоление последствий пандемии коронавируса, причем не только ее эпидемиологической составляющей, но и социально-экономической.
* Штабы Навального признаны в России экстремистской организацией
Фото: личный архив Константина Костина
Лучшие интервью за 2021 год