Общественная организация «Сердце Севастополя» помогает пенсионерам, многодетным матерям, детям, инвалидам и бездомным. Их проект «Накорми голодного» наглядно показал, как много в городе нуждающихся в помощи людей, в том числе одиноких стариков, которые никому не нужны, и детей, о которых забыли и родители, и социальные службы. Анастасия Макеева рассказала в интервью «ФедералПресс» о трудностях жизни бывших детдомовцев, отношении севастопольцев и о том, почему у благотворительного фонда власти забрали обратно помещение под социальную столовую.
«Иногда кормим бездомных креветками и салатом чука»
Прошлым летом вы начали кормить бездомных людей бесплатными горячими обедами. К вашему удивлению, как вы тогда говорили, за обедами стали приходить и пенсионеры, у которых тяжелое материальное положение, в том числе дети войны. Сейчас вы продолжаете работу в этом направлении. Сколько у вас подопечных на данный момент?
— Сегодня у нас работают пять пунктов выдачи в черте города и один – в поселке Верхнесадовое, где живет наш куратор Хатидже Абдулаева. В поселке много нуждающихся и бездомных, сейчас около ста человек получают там социальные обеды. Готовим мы с Хатидже сейчас вдвоем у себя дома на кухне, но объемы большие, конечно, очень. Например, за раз готовлю 420–450 готовых порций, на это уходит почти день. Стараемся разнообразные и сытные блюда делать – сегодня у меня макароны с курицей, суп рисовый и свекла с горохом. Готовим часто из того, что нам передают неравнодушные жители в рамках фудшеринга или владельцы кафе. Ребята из суши-бара раз в месяц нам передают остатки продуктов, но с хорошими сроками годности – тогда у нас все едят креветки, мидии и салат чука. Кормим три раза в неделю, и для многих это единственная еда, которую они получают, растягивают ее до следующего дня выдачи.
В среднем по городу мы кормим за месяц 3,5 тысячи человек, из них около трех тысяч – наши постоянные гости. Почти 700 человек – лежачие больные, которым еще не оформлена инвалидность, или без гражданства. Так что у нас есть и доставка социальных обедов.
Откуда берете деньги на закупку продуктов?
— В месяц мы собираем за счет донатов 20–30 тысяч рублей, но на эти деньги мы уже еле существуем; конечно, докладываем свои личные. Сейчас нас еще обязали взять в штат сотрудников, так как по закону в благотворительном фонде должны быть люди на зарплате, а там одни налоги съедают приличную сумму. Сейчас нам власти выделили подвальное помещение для нашего фонда, но оно требует срочного ремонта, и много денег уходит на это. Туда можно, кстати, принести вещи для нуждающихся.
На ваших пунктах выдачи обедают сегодня малоимущие пенсионеры и бездомные?
— Да, и дети из неблагополучных семей. Но наша цель – это разделить контингент в рамках профилактики туберкулеза и педикулеза. Пока у нас на одних точках кормятся и дети, и старики, и бездомные, которые чисто гипотетически могут заразить людей. В социальной столовой, которую мы планируем открыть, обедали бы пенсионеры, матери с детьми, а на уличных точках выдачи, как это изначально и планировалось, – де-факто бездомные. Мы с ними устанавливаем контакт, направляем в тубдиспансеры. Тут еще такой нюанс – у каждого человека есть свой моральный барьер. Иногда бабушке, даже очень нуждающейся, сложно выйти к машине раздачи за обедом, на нее будут смотреть прохожие, а некоторые же еще и комментируют: мол, у вас хорошие пенсии, чего не хватает? А в кафе прийти проще.
«В ДИЗО хотели нам дать помещение, но потом передумали»
Долгое время у вас не получалось получить помещение под социальную столовую, сейчас ситуация изменилась?
— Какой-то неравнодушный житель Севастополя написал в администрацию президента о нашем проекте «Накорми голодного», и Москва дала задание нашему департаменту имущественных и земельных отношений найти нам помещение. ДИЗО предложил нам три помещения на выбор, и когда мы выбрали одно подходящее, выяснилось, что в департаменте передумали. Нам прислали письмо сегодня с текстом, что, мол, мы перепутали, это помещение под социальный бизнес, а для вас ничего нет. Но мы не отчаиваемся, ищем варианты.
И что теперь будете делать с проектом?
— Я связалась с одним местным бизнесменом, который поддерживает наше движение, – талоны на бензин нам купил на 40 тысяч рублей. Я надеюсь, что мы найдем уже готовое помещение под кафе и привлечем спонсорскую поддержку, чтобы платить аренду, – она обойдется от 50 до 100 тысяч в месяц. Кафе будет полукоммерческим, полусоциальным, то есть для тех, кто может себе позволить купить чашку кофе или обед. Будут открыты продажи, для нуждающихся стариков и матерей будет бесплатная раздача. Люди, которые будут покупать у нас блюда, будут понимать, что делают хорошее дело, – их деньги пойдут на развитие проекта, на обеды тем, кто их не может оплатить.
«Люди считают, что мы помогаем только маргиналам»
Вы говорили, что дети к вам приходят за едой.
— Очень много детей приходит с родителями. По большей части это дети, которые без российского гражданства – либо на момент референдума у матери не было постоянной регистрации в Крыму, либо это семьи беженцев из зоны боевых действий в Донбассе, которые не оформили свой юридический статус в силу тех или иных обстоятельств. Мы сейчас помогаем таким детям получить гражданство по упрощенной форме в связи с вновь выявленными обстоятельствами – уже 19 детей от года до 14 лет у нас стали россиянами. Но это все стоит денег. Часто это делается через процедуру предоставления убежища, но для этого нужно пройти ту же медкомиссию, которая стоит 10 тысяч. Многие люди не обращались в суд, потому что для них это дорого. У нас есть мать четверых детей с решением суда на руках о том, что они граждане России, но они не могут оформить документы, потому что не могут оплатить госпошлину, – цена вопроса 5 тысяч рублей.
Эти женщины где-то работают? В каких условиях они живут?
— Как правило, это матери-одиночки. Бытует такое мнение, что мы помогаем маргинальным личностям, но это не так. Вот пример – одинокая учительница английского языка с детьми, которая приехала сюда из зоны боевых действий, занимается репетиторством и снимает квартиру. Но ей не хватало денег на оформление документов. Другая женщина недавно родила близнецов, молодой человек бросил ее во время беременности, и она осталась одна, работала до последнего. Но теперь она с двумя грудными детьми физически не может выйти на работу и даже заняться документами. В итоге живет на даче, деньги ей перечисляют родственники с Украины.
«Я не знаю, куда смотрят социальные службы»
Про детей, которым не повезло с родителями. Недавно вы писали о 8-летнем мальчике Косте, мать которого наркоманка. Мальчик ходит полураздетым в холод и голодным, сам приходит за едой и водой к вам. Подобных историй много?
— К сожалению, да. Больше 50 детей у нас таких, которые приходят к нам за едой на точки выдачи обедов. И часто такие дети приходят с родителями.
А куда смотрят социальные службы?
— Я без понятия, куда они смотрят. Привет им большой можно передать со страниц вашего СМИ. Мы стараемся работать в рамках действующего законодательства и вектора социальной поддержки, а государство ведет курс на сохранение кровной семьи и на размножение. Как человек я за перевязку труб таким маргинальным личностям, но как представитель благотворительного фонда я не могу не поддержать инициативы нашего правительства. Мы стараемся проводить с ними работу в целях профилактики сиротства, включаемся в комплексную работу с такими женщинами, если они этого хотят, а хотят этого где-то 60 %. С ними работают наши психологи, помогаем им в трудоустройстве, с курсами для приобретения новых навыков, чтобы они имели хоть какую-то профессию. Образование у них, как правило, заканчивается девятым классом, а у некоторых и среднее незаконченное. Они в большинстве своем попали в трудную ситуацию в свое время, им никто не помог, а сами справиться не смогли и опустили руки. Часто они сами – выходцы из детдомов или неблагополучных семей, у них один шаблон перед глазами – они размножаются по инерции. Но измениться они могут, таких примеров немало, с ними есть смысл работать.
А детям таких матерей тяжело социализироваться в случае, если мать все же завязала с алкоголем и наркотиками, начала работать?
— Мать может не употреблять больше года, исправно платить коммуналку, работать, а дети часто по привычке побираются. И женщины говорят: «Мы не знаем, что делать с детьми». И сейчас мы подключаемся комплексно к работе – с детьми работают психологи, гуманитарный сектор поддержки. Последние две недели мы начали практиковать творческий шопинг. Наши волонтеры-предприниматели придумали для детей проект: берут их к себе на работу, рассказывают, как начали зарабатывать деньги, как работает бизнес, устраивают экскурсии по магазинам. Например, у них есть магазины одежды, обуви, цветов. Такие дети редко бывают в таких местах, для них это впечатления. Дети помогают ухаживать за цветами в горшках, потом их дарят им. Они понимают, что можно жить по-другому, у них меняется сознание. У подростков появляется понимание, что вещи стоят денег и их нужно заработать. И их можно заработать честным путем. Это очень крутой проект. У нас много и других проектов и идей, есть желание работать, но пока нет возможности все это реализовать.
Фото: ФедералПресс / Евгений Поторочин.