Россия резко сократила добычу нефти в 2020 году в рамках сделки ОПЕК+, в текущем – планируется постепенное повышение объемов производства. Когда Россия сможет вернуть добычу на прежний уровень и на какие проекты будет сделана ставка, «ФедералПресс» рассказал Игорь Юшков, ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности, эксперт Финансового университета при Правительстве РФ.
Страны ОПЕК+ приняли решение повысить добычу нефти в мае – июле. Как это решение отразится на балансе спроса и предложения на рынке, на цене?
— Новое решение ОПЕК+ можно назвать компромиссным с точки зрения логики соглашения, которое было подписано странами-участницами еще год назад. Сделка, которая тогда получила название ОПЕК+ 20, предполагала резкое сокращение объема производства нефти из-за падения спроса. Это был разгар пандемии, март-апрель 2020 года, дальше планировалось восстановление добычи. Мы видим последовательность выполнения этого решения, но с задержкой. Дело в том, что год назад никто не предполагал, что пандемия будет идти волнами: весной первая, осенью вторая, а сейчас мы видим третью волну коронавируса. Соответственно, проблемы, связанные с пандемией, не уходят. Опять вводятся ограничительные меры, не позволяющие людям перемещаться, спрос на топливо вновь снижается. Но европейцы сами прогнозируют, что в ближайшие месяцы карантинные меры хотя бы частично будут сняты. Программа вакцинации с трудом, но идет.
Когда мы ждем восстановления рынка?
— Предположительно, к нормальной жизни страны Европы вернутся где-то к июню, по их же прогнозам. Участники соглашения ОПЕК+ оперативно реагируют на эти новости и постепенно наращивают добычу, чтобы занять долю на восстанавливающемся рынке, не отдать ее конкурентам. Хотя в данный момент рынок действительно еще не восстановился. Более того, мы видим еще больше карантинных мер, чем было месяц или два назад. Поэтому сейчас дисбаланс предложения и потребления сохраняется. По-прежнему есть переизбыток нефти, поэтому мы не видим существенного увеличения объемов добычи ОПЕК+, картель придерживается осторожной тактики.
Даже если рост добычи нефти странами ОПЕК+ временно усугубит перепроизводство, то это всех устроит. Дело в том, что в начале года, когда цена на нефть выросла до 70 долларов за баррель, это была аномалия, она не отражала реалий рынка – спрос не восстановился, а цена увеличилась. Произошло это на фоне оптимистичных ожиданий – в мире началась программа массовой вакцинации, все надеялись, что вот-вот коронавирус будет побежден, ограничения снимут, люди начнут активно перемещаться и потреблять нефтепродукты, но этого не произошло. Поэтому сейчас мы видим откат цены вниз, и даже если она уйдет в район 55 долларов/барр., это не будет критичным для основных участников соглашения ОПЕК+, но позволит и дальше сдерживать добычу сланцевой нефти в США. Пока ситуация всех устраивает.
И Россию?
— В России бюджет сверстан из гораздо меньших показателей. Начало года прошло довольно оптимистично, и если мы и дальше будем жить с ценами 60 долларов/барр. и выше, то не исключено, что Россия проведет пересмотр текущего бюджета уже без дефицита. Сейчас дефицит составляет около 3%: ожидалось, что цена нефти будет в районе 45 долларов/барр. Никто не мог подумать, что в январе – марте цена будет выше 60 долларов/барр. Это неожиданно высокая цена для нынешнего рынка.
Тем не менее сделка изначально предполагала резкое сокращение производства нефти. По итогам 2020 года мы потеряли около 50 млн тонн. Компании были вынуждены сокращать инвестиции в новые проекты, закрывать старые.
Когда было принято решение о резком сокращении добычи, каждая компания делала это по-своему. Кто-то сокращал объем производства за счет новых скважин, кто-то, напротив, убирал действующие, но самые низкорентабельные. Те компании, которые больше остальных беспокоились за свою экономику, оставляли в работе только высокомаржинальные скважины, которые позволяли максимально зарабатывать. Это кризисные стратегии отдельных игроков, единого подхода по снижению объемов производства нефти в России не было. Дело не в том, что кто-то сократил добычу, отказавшись от какого-то нового проекта, нет. Уменьшали производство на всех действующих проектах, ни один из регионов не остался забыт. Кто-то сокращал сложные проекты, например, производство на месторождениях высоковязкой нефти в Поволжье, а кто-то и в Западной Сибири сокращался. Как показывает практика, компании смогут вернуть объем производства на прежний уровень, если со стороны правительства будет договоренность о быстром восстановлении добычи.
В чем особенность нового формата работы ОПЕК+?
— Соглашение ОПЕК+ 20 от предыдущего соглашения 2016 года отличает то, что раньше формат взаимодействия был постоянным. Сейчас мы понимаем, что должна быть конечная точка. Страны ОПЕК+ не должны быть гарантами высокой цены. В 2016 году именно эта уверенность привела к новому кризису. Тогда многие игроки, которые не участвовали в данной кооперации, восприняли ОПЕК+, как крупного игрока, который всегда будет сокращать объем добычи, лишь бы удержать цены на уровне 50–60 долларов/барр. Поэтому те проекты, которые находились на грани рентабельности, все равно запускались, были сделаны крупные инвестиции, и эти затратные, авантюрные проекты к 2020 году вышли на мировой рынок с новой нефтью, что усугубило ситуацию перепроизводства. Одновременно началось падение спроса. Все это привело к коллапсу, когда цена на нефть упала ниже 20 долларов/барр. Я думаю, что даже без пандемии и карантинных ограничений цена на нефть заметно упала бы. Просто из-за сложившегося профицита.
В то время, когда страны ОПЕК+ сокращали добычу, многие рискованные проекты, надеясь на действия картеля, вышли на мировой рынок. Сейчас важно не повторить эту ситуацию, дать понять мировой индустрии, что ОПЕК+ – это временная история. Мы должны прийти к нормальной рыночной ситуации, когда каждый добывает по мере своих сил, своей экономики. Сделка ОПЕК+ должна в какой-то момент завершиться. Другой вопрос, смогут ли ее завершить правительства. Сделка 2016 года была, с одной стороны, неким «чемоданом без ручки»– всем хотелось освободиться от этих обязательств, ни с кем не корректировать добычу, ни с кем не договариваться. Но, с другой стороны, все понимали, что если объявить о завершении сделки ОПЕК+, это вызовет определенную панику на бирже и цены могут упасть. Тем не менее можно мягко подойти к завершению сделки, постоянно подчеркивая, что у нее есть срок окончания. Гарантий сохранения высокой цены на нефть никому нельзя давать, иначе «страны-безбилетники» будут этим пользоваться и занимать нашу долю на рынке.
Сделка ОПЕК+ имеет как свои плюсы, так и минусы. С 2021 года квоты корректируются ежемесячно, хотя раньше это происходило один раз в квартал. Участники соглашения стараются оперативнее реагировать на изменения рынка: начинает улучшаться ситуация с коронавирусом, значит потребление будет расти– принимается решение об увеличении производства.
Российские компании планируют вернуться на прежние уровни добычи нефти после завершения сделки ОПЕК+.
Какие проекты, на Ваш взгляд, наиболее перспективны сегодня?
— Что будет происходить в отрасли к 2024 году, сказать сложно. Не зря США вводили против России санкции по новым типам проектов: шельфовые месторождения и участки с трудноизвлекаемыми запасами. Россия как раз смотрела на эти направления: были заключены соответствующие соглашения с иностранными партнерами. Были созданы совместные предприятия для разработки шельфовых месторождений. Также были планы на основе опыта и технологичной подкованности иностранных коллег освоить Баженовскую свиту (СФО). Но из-за санкций эти проекты приостановлены.
В России сегодня есть несколько основных направлений развития: трудноизвлекаемая нефть в Западной Сибири, шельфовые месторождения, Восточная Сибирь вплоть до Дальнего Востока. Мы видим, что компании работают по этим направлениям, возможно, это идет не так быстро, как было бы на основе совместных предприятий с иностранными партнерами, но работа идет.
Важно сказать и о Китае, который наращивает объемы потребления нефти и энергии в целом. Конечно, сейчас на волне «зеленой» моды Китай заявил, что к 2050 году он станет климатически нейтральным. Но скорее там будут просто компенсировать те выбросы, которые происходят при использовании углеводородов, улавливая и закачивая парниковые газы (CO2) в пласт. Вряд ли Китай сможет отказаться от углеводородов, как это планируют сделать европейские страны.
Идея освоения Арктики очень красивая, так же как идея использования Северного морского пути на восток, но пока этот маршрут не используется круглогодично. Мы видели, как в январе «Новатэк» провел два танкера по этому пути, один из них сломался и встал на ремонт. Второй, правда, успешно вернулся. Но все же пока мы не достигли возможности круглогодичной проводки судов по восточной части Северного морского пути. Сейчас сезон расширен – с мая-июня до, как показала практика, января, но уже с проблемами. Вообще азиатские рынки (Китай, Япония, Южная Корея) более перспективны, там потребление нефти будет в любом случае дольше, чем в странах Европы, которые планируют переход на альтернативные источники энергии. Китай и, в будущем, Индия – два гиганта, которые в долгосрочной перспективе будут потреблять нефть в крупных объемах.
Вы упомянули Баженовскую свиту. Какие плюсы у этого проекта?
— Плюсы Баженовской свиты понятны, даже геологическая служба США признала Россию мировым лидером по запасам трудноизвлекаемой нефти, предполагая, как раз запасы Бажена. Но на сегодняшний день никто в мире не имеет промышленных и коммерческих технологий по добыче нефти из Баженовской свиты. Предполагалось, что их будет проще разработать на базе западных наработок. Сейчас российские компании занимаются этим вопросом самостоятельно. «Газпром нефть» позиционирует себя как лидер в этом направлении, там создан центр «Бажен», и определенные успехи есть, но, опять же, готовой технологии, которую можно было бы тиражировать, с помощью которой можно было бы добывать большие объемы, пока еще нет. Хотя плюсов у этого проекта действительно много – готовая инфраструктура: дороги, электроэнергия, города, все есть. Не зря нефтяники часто шутят, что под Западной Сибирью есть еще одна Западная Сибирь, имея в виду Баженовскую свиту. В инфраструктуру там вкладываться не нужно, нужна технология, и компании пытаются ее разработать. Произойдет ли это и когда произойдет, сказать сложно. Прогнозировать технологическую революцию невозможно. Поэтому здесь по срокам никто ничего сказать не может.
Фото:ПАО «НК «Роснефть»