Россиянка Богдана Осипова три года провела в американской тюрьме якобы за кражу… собственных детей. Недавно женщину освободили, но пока она не может вернуться в Россию. Богдана ожидает еще одного суда, который пройдет в январе и после которого, возможно, Осипова будет депортирована на родину. Только вот в ее случае депортация не наказание, а скорее – счастье и самое ожидаемое событие за последние несколько лет. О своем видении ситуации, в которой оказалась россиянка, о ее шансах вернуться в ближайшее время домой и бонус – о книге о собственном опыте заключения в американской тюрьме – «ФедералПресс» рассказала член Общественной палаты РФ, правозащитник Мария Бутина.
«Здравый смысл отсутствует»
Мария, как вы в целом смотрите на ситуацию, в которой оказалась Богдана Осипова? Кажется, что здравый смысл при принятии решений в США просто отсутствовал, пожалуй, за исключением только последнего решения Апелляционного суда.
— Здравый смысл до сих пор отсутствует: по условиям выхода у Богданы определенные ограничения на общение с близкими. На мой взгляд, это абсурд – мешать общению с родными. Свое наказание она в полной мере отбыла и единственное, чего сейчас хочет, – вернуться домой. Общественность готова оказать ей в этом поддержку, если потребуются деньги на приобретение билета. Мы ведем сбор средств в помощь Богдане, и уже удалось собрать достаточно большую сумму. Держать ее еще два дополнительных месяца в США для рассмотрения возможности о депортации несправедливо.
Богдана уехала из Америки, потом вернулась, на свою беду, обратно. На ваш взгляд, можно было предугадать, что ее там ожидало? Опасность была ожидаемой?
— Никто, особенно женщина, мать, не ожидает от отца своих детей, что он может стать инициатором возбуждения против нее уголовного дела о краже собственных детей. Пожалуй, эти вещи могут быть объяснены некоей разницей менталитета. Когда такое происходит, возникает просто ощущение непонимания и шока. Какой отец готов лишить мать возможности провести с собственным ребенком его детство?! К сожалению, такие люди бывают, и нужно быть осторожнее: иногда они просто организуют подобные акции, ведущие к жертвам. И в данном случае жертвы действительно серьезные: это трое детей, которые потеряли маму на три года, в самое ценное время, когда она должна была быть с ними.
Законодательство любой страны призвано защищать права своих граждан. Но дочери Осиповой имеют двойное гражданство. Дети, как часто это бывает, невольно оказались разменными монетами. Насколько предвзятой в этой ситуации оказалась американская судебная система?
— К сожалению, риск того, что дети станут заложниками, действительно существует. В международном праве такой ситуации быть не должно. Но мы должны исходить из реалий и видеть, что на россиян буквально ведется охота.
Политолог о ротации в СПЧ. «Ставка на специалистов-практиков»
Поскольку у детей двойное гражданство, я уверена, что воссоединение Богданы и детей произойдет на российской стороне, потому что Богдана родилась здесь, она гражданка России. Ее супруг женился уже несколько раз. Очевидно: если бы он действовал в интересах детей, он бы никогда не посадил их мать в тюрьму.
Я бы рекомендовала нашим гражданкам, которые рассматривают возможность брака с иностранцами, оценить все «за» и «против» и понимать, что дети могут оказаться пострадавшими, как произошло в ситуации с Богданой, и предусмотреть все возможные варианты – гарантировать себе наличие адвоката, брачных контрактов.
Какое участие в судьбе детей должны и могут принять российские власти?
— Я очень надеюсь, что в ближайшее время Богдану вернут на родину к своим детям. Мы будем отстаивать ее право быть с детьми именно на своей родине: она должна жить и растить своих детей там, где считает правильным.
Я рада, что в этом отношении у нас есть консенсус с государством – принцип «не вместо, а вместе»: когда, с одной стороны, действуют госорганы (МИД, СПЧ, руководство нашей страны), а с другой стороны – гражданское общество. Это дело каждого: если мы говорим, что своих не бросаем, значит, каждый должен включаться в эту борьбу.
Каковы шансы Осиповой вернуться в Россию после суда в январе?
— Оценивать вероятность в отношении американского правосудия – неблагодарная штука. Здесь как в известном анекдоте: какова вероятность встретить на улице слона? 50 на 50: можно встретить, а можно и не встретить. Американское правосудие настолько избирательно, что все зависит исключительно от каких-то политических конъюнктурных вещей, которые просчитать при отсутствии полной информации достаточно сложно. Мы это видели на примерах других россиян, в том числе на моем примере. Я бы не оценивала вероятность, я бы просто надеялась на то, что здравый смысл восторжествует и Богдану депортируют.
Вы довольно плотно общаетесь с Богданой. Как сейчас она себя чувствует?
Бутина прокомментировала выборы в США. «Коронного шествия не вышло»
— Когда Богдану освободили, к ней сразу приехали сотрудники консульского отдела России, а также соотечественники, проживающие в США, и оказали всяческую помощь. Мы собрали деньги, чтобы она могла купить хотя бы самое необходимое.
Она находится с нами на связи и понимает, что все мы ее очень любим и за нее переживаем. Страна Богданы не бросила ее, и она это чувствует. Так будет и должно быть с каждым россиянином, который оказался в беде. У нас есть принцип – «своих не бросаем». В соответствии с этим принципом мы должны действовать: даже если человек оступился, нужно требовать передачи документов со стороны, где был нарушен закон, и настаивать на исполнении наказания в соответствии со всеми принципами международного права – как минимум в близости к своим родным, то есть на своей родине. Бороться за перевод гражданина в Россию мы будем в любом случае.
Каким Богдана видит свое будущее в России?
— Богдана – очень сильный человек. Когда я разговаривала с ней на эту тему и спросила, какие у нее вообще планы на возвращение, она сказала, что в ее ближайших планах – помогать тем, кто оказался в подобной ситуации. Я считаю, это достойное решение. И все мы – те, кто пережили это, – считаем, что это наш долг: и я, и, например, Кирилл Вышинский, который сейчас в рамках работы в СПЧ помогает людям, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию за рубежом.
«Система основана на унижении»
Осипова фактически провела три года в тюрьме. Вам известно что-то именно о той тюрьме, где содержалась Богдана? Какие там условия содержания? Вы рассказывали, что в некоторых тюрьмах людей превращают в овощи.
— Пенитенциарная система в США – история, в принципе, федерально одинаковая. Поэтому независимо от того, о тюрьме штата мы говорим или федеральном учреждении, условия содержания везде примерно одинаковые. Богдана неоднократно обращалась за медицинской помощью, в которой ей отказывали. Только при помощи МИД РФ и СПЧ нам удавалось провести хотя бы какие-то анализы Богдане. Что уж говорить о последствиях для здоровья и о страшном стрессе: она содержалась в одиночной камере.
Я лично была в шести разных местах лишения свободы – так называемых исправительных институтах – и на практике знаю, что такое американская система исполнения наказаний. Эта система ориентирована на то, чтобы там человек был безмолвным существом, и за любые попытки нарушить молчание тебя отправляют в карцер. Система основана на унижении достоинства человека и на желании человека сломать – заставить его действовать в интересах американской власти. Это не удалось сделать с Богданой, это не удалось сделать со мной. Я считаю, что наши граждане очень сильные и могут пройти эти испытания.
Как считаете, в чем причина такой демонстративной публичности в адрес «иностранных агентов» и тех, кого ими называют?
— Публичность в США подается единственно с позиции обвинителя. Уже на первом моем заседании – по мере пресечения – было принято решение, что моим адвокатам запрещается выступать в прессе в мою защиту, чтобы единственной позицией, которая фигурирует в СМИ, было обвинение. Так работает государственная пропаганда. Им нужно было выставить меня демоном, и они это сделали. Ровно такая же ситуация с Богданой: из тюрьмы ты не можешь давать интервью и говорить что-либо в свою защиту.
В США работают суды присяжных. Если ситуация развивается так, как выгодно в прокуратуре, и человека рисуют в прессе как зло во плоти, это действительно работает на суд присяжных. Количество оправдательных приговоров в США, если в деле участвует суд присяжных, на 2018 год составило 0,3 % от общего числа. Именно поэтому медийный фон формируется направленно – для того чтобы человека обязательно приговорили к заведомо тяжелому наказанию, дойди он до суда присяжных.
Ваши истории пугающе созвучны: начиная от заключения в США, заканчивая планами на будущее. Что помогало вам обеим держаться?
— И Богдана, и я понимали, что наша страна стоит за нас. Поэтому ответ на вопрос: «Как не сдаться, не поддаться на провокации американских правоохранителей?» – очень прост: я знала, что я вернусь. У меня есть семья, сограждане, родственники, которые ждали моего возвращения. Я не имела права сдаться. Точно так же и с Богданой.
Я по сей день убеждена: если бы не было такой активной звучной позиции России в отношении моего дела, мне бы что-нибудь нарисовали и я бы сидела еще лет пятнадцать как минимум. Но Россия своих не бросает, я проверила это на себе, потому считаю, что имею полное право так говорить.
Надежда и понимание, что ты нужна своей стране, были одними из самых сильных мотиваций. Эти ощущения существенно придавали жизненных сил.
После возвращения в Россию вы вошли в Экспертный совет по правам человека; в Общественной палате России вы занимаетесь похожей тематикой – взаимодействием с общественными наблюдательными комиссиями в местах ограничения свободы. Вы как будто каждый раз снова открываете старую рану. Неужели не возникало желания оградиться от этого?
— Поступить по-другому я не могу. Кто же тогда будет помогать людям, которые оказались в тяжелой жизненной ситуации, в зарубежных тюрьмах? Для меня было бы верхом цинизма, если бы, вернувшись на родину, я не обратила внимания и на российскую систему тюрем. Когда разговариваешь с заключенным, ты действительно тревожишь собственную рану. Каждый раз я возвращаюсь к воспоминаниям о тех днях.
Моя семья тоже тяжело это переживает, но мы с родителями проговорили эту тему, и меня поддержали. Они сказали так: если судьба сложилась так, если ты должна помогать людям, оказавшимся в такой ситуации,– значит, так тому и быть. Лучше, чем заключенный, никто не поймет заключенного. Потому, разговаривая с людьми, я, наверное, интуитивно знаю те слова, которые нужно сказать. И от меня они эти слова слышат, потому что знают, что я сама через это прошла.
В рамках работы в Общественной палате России, в Комиссии по безопасности и взаимодействию с ОНК, у меня уже была возможность посетить несколько женских колоний и посмотреть на условия содержания, питания, медпомощь. Я увидела, что даже количество койко-мест, которые предоставлены для женщин, отличается. В американских тюрьмах перенаселение: в бараках в 2–3 раза выше число заключенных.
Конечно, тюрьма не санаторий, а исправительное учреждение, ориентированное на ограничение в определенных правах, но принципы гуманизма должны соблюдаться везде: человеку должна быть оказана своевременная медицинская помощь, позволено общение с родными и близкими, предоставлена возможность защищать себя в суде. Я очень внимательно реагирую на все обращения граждан и делаю все, чтобы в нашей стране не повторялось то, через что довелось пройти мне.
Главный совет, который вы бы дали любому российскому гражданину, попавшему в похожую ситуацию?
— Когда находишься в таких условиях, ты никогда не выживаешь недели, месяцы, годы. Твоя задача – прожить еще один день, и прожить его так, как будто это самый счастливый день в твоей жизни. Надежду и счастье можно найти всегда и везде. Даже если пытаются забрать будущее, а твое настоящее печально, у тебя всегда есть прошлое – всегда есть теплые воспоминания, к которым можно вернуться.
Вы написали книгу о заключении в США. Как она появилась?
— Моя книга «#Тюремный дневник» основана на дневниках, которые я вела на протяжении всего заключения. Я выносила по листочку, по два, передавала через адвокатов или отправляла по почте. К сожалению, не все дневники дошли до меня, но большинство сохранились. Никто из ФБР ничего бы не обнаружил, поскольку они были тщательным образом зашифрованы. В марте, на самоизоляции, я расшифровала записи.
В книге я раскрываю, как его называют в США, кейс Марии Бутиной – то, как шаг за шагом работает система преследования совершенно невинного человека в США. Все имена и события реальны, кроме имен заключенных и надзирателей, проявивших ко мне симпатию: я не хочу, чтобы эти люди были наказаны.
Думаю, моя книга – для тех, кто оказался в сложной жизненной ситуации, когда кажется, что весь мир вокруг рухнул и будущего нет. Она о том, как сохранить надежду в сердце и как найти свет даже в самой темной камере. Надеюсь, что она будет полезна всем, кто оказался в тяжелой жизненной ситуации: возможно, кто-то найдет в ней хороший совет. Если моя книга, мой труд поможет человеку справиться с невзгодами и обрести нового лучшего себя, я буду считать, что свою миссию в жизни выполнила.
Фото: ФедералПресс / Елена Сычева