Крупный бизнес любит щедро давать деньги на различные социальные проекты и с разной степенью громогласности рассказывать об этом. Однако в благотворительной деятельности есть моменты, вызывающие сомнения в искренности российских меценатов. Что скрывается за красивыми отчетами благотворительных фондов промышленных компаний и какими на поверку могут быть социальные проекты, разбирался «ФедералПресс».
Есть доходы, нет благотворительности
5 октября нынешнего года в арбитражном суде Санкт-Петербурга планируется проведение заседания по иску фонда «Газпром Социальные инициативы» (входит в состав концерна «Газпром») к городскому комитету имущественных отношений. Как следует из материалов дела, фонд планирует взыскатьс ведомства 3,8 млн рублей, однако в них не указано, за что именно.
Причем речь идет далеко не о первом иске со стороны фонда «Газпрома» к комитету. В 2021 году он выиграл два дела, хотя и на скромные суммы. По одному из них с ведомства было взыскано 43,3 тыс. рублей, излишне уплаченных ему за аренду земельного участка, по второму – почти 97,7 тыс. рублей, и тоже за переплату арендной платы.
Комитет имущественных отношений Санкт-Петербурга тоже подавал иск к фонду, пытаясь отсудить неустойку в размере аж 2,9 тыс. рублей. В всех случаях речь шла о договорах, заключенных между ними в сентябре 2011 года.
Впрочем, интересны не сколько судебные разбирательства фонда «Газпрома» с одним из ключевых ведомств Северной столицы, сколько сама его деятельность. А она – тайна за семью печатями.
Хотя тайное не всегда остается тайным. Начнем с того, что у фонда «Газпром Социальные инициативы» нет собственного сайта, и поэтому затруднительно понять, какими же именно социальными проектами он занимается. Однако, судя по информации системы «СПАРК-Интерфакс», доходы у него есть, и довольно неплохие, хотя в пандемию снизились – в 2019 году целевые взносы в фонд равнялись 20,3 млрд рублей, в 2020-м – 18,7 млрд рублей. Расходы же на целевые мероприятия составили 13,6 и 7 млрд рублей соответственно, но ни копейки не было потрачено на социальную и благотворительную помощь. Траты шли на непонятные «иные мероприятия».
Затраты же на содержание аппарата управления фонда почти удвоились: с 365,5 млн рублей в 2019 году до 633,8 млн рублей в 2020-м. Их львиная доля пришлась на заработную плату персонала, выросшую за два года с 223,3 до 455,2 млн рублей.
В итоге на конец 2020 года объем средств, находившихся на счетах фонда «Газпром Социальные инициативы», оценивался в 59,1 млрд рублей против 51,6 млрд рублей годом ранее.
Арт и овраг
Деятельность социальных и благотворительных фондов других компаний тоже не больно-то прозрачна. Взять хотя бы фонд «ОМК-Участие», созданный по инициативе руководства и сотрудников Объединенной металлургической компании (ОМК). Он помогает лечению тяжело больных детей, организует праздники для тех из них, кто находится в больницах, помогает сбору одежды и обуви для школьников из малообеспеченных семей, реализует культурные проекты (ключевой из них – фестиваль «Арт-Овраг»).
«ОМК-Участие», в отличие от «Газпром Социальные инициативы», в судебных тяжбах не замечен. Его доходы в разы меньше: как следует из «СПАРК-Интерфакс», в 2019 году добровольные имущественные взносы и пожертвования равнялись 105,3 млн руб., сократившись в 2020-м до 82,6 млн руб. Расходы же на социальную и благотворительную помощь снизились с 76,3 до 74,3 млн рублей, на содержание управленцев они, наоборот, выросли с 16 до 20,3 млн рублей.
Изучение отчетности «ОМК-Участия» (размещенной на его сайте) выявляет интересные вещи. Например, в 2015 году фонд перечислил на организацию и проведение фестиваля городской культуры «Арт-Овраг» в Выксе 34,3 млн рублей, в 2016-м – 34 млн рублей, в 2017-м – 38,4 млн рублей, в 2018-м – около 45 млн рублей, в 2019-м – 31,2 млн рублей.
И это самая большая статья расходов «ОМК-Участия» в 2015–2019 годах. Для сравнения: в 2015 году благотворительные пожертвования на лечение и перечисления семьям с тяжелобольными детьми составили всего 5,4 млн рублей, в 2016-м – 5,3 млн рублей, в 2017-м – почти 6 млн рублей, в 2018-м – 2,7 млн рублей. То есть выходит, что фестиваль «Арт-Овраг» важнее помощи больным детям, раз на него тратится денег больше, чем на них.
В 2020 году отчетность «ОМК-Участия» явно стала менее информационно прозрачной. Из нее лишь видно, что фонд израсходовал на благотворительные пожертвования на культурные и социальные мероприятия 56,8 млн рублей, на социальную поддержку и защиту граждан – 12,9 млн рублей, на содействие защите материнства, детства и отцовства – 3,4 млн рублей.
«С момента основания (фонда – прим. ред.) поддержку получили более 1500 семей. Благотворители и учредители фонда собрали и направили на помощь оказавшимся в трудной жизненной ситуации семьям и детям около 55 млн рублей, 18 млн рублей – на приобретение медицинского оборудования», – сообщили в пресс-службе «ОМК-Участия».
Что же касается фестиваля «Арт-Овраг», то, как следует из комментариев пресс-службы фонда, благодаря ему «в Выксе формируется комфортная городская среда, а у местных жителей появилась возможность реализовать собственные творческие проекты. Сегодня в Выксе более 100 арт-объектов российских и иностранных художников, скейтпарк, арт-дворы, в создании которых участвуют сами жители».
Филантропия с эффективностью
Не менее закрытым представляется благотворительный фонд Владимира Потанина, владельца «Норильского никеля». В его отчете за прошлый год приводится знаковая цитата учредителя фонда: «Если бы я хотел кому-то помогать, то сейчас самое время».
Согласно информации «СПАРК-Интерфакс», в него в 2019 году поступило добровольных имущественных взносов и пожертвований на 1,2 млрд рублей, в 2020-м – на 2,3 млрд рублей. Еще фонд успешно занимается предпринимательством: в 2019 году с его помощью он заработал 30,4 млн рублей, в ковидном 2020-м – 43,6 млн рублей. Правда, и потратил на благотворительность немало – 646,4 млн рублей и 1,5 млрд рублей, на иные мероприятия ушло 221,6 и 178,3 млн рублей.
Судя по отчетности фонда Потанина, львиная доля средств уходит на программу «Эффективная филантропия» – 1 млрд рублей, или 55,5 % от всех затрат в 2020 году. «В рамках программы «Эффективная филантропия» мы способствуем распространению лучших практик благотворительной работы, проводим просветительские мероприятия и создаем условия для профессионального и личностного роста сотрудников некоммерческих организаций, – заявляется на портале фонда. – Мы объединяем тех, кто готов выйти за рамки привычных форматов деятельности, самостоятельно принимать решения, развивать межсекторное взаимодействие и обеспечивать устойчивость результатов».
Ожидаемые от программы результаты – рост творческого и профессионального потенциала ее участников, повышение статуса некоммерческих организаций, развитие рынка специальностей для них (!) и культуры благотворительности.
Но в отчетности, и на сайте фонда Потанина автор не смог найти сведений, скольким больным детям или малоимущим семьям была оказана реальная помощь, сколько из них выздоровели или улучшили свое материальное положение. Про траты на программы «Эффективная филантропия», «Музей без границ», «Сила спорта» говорится вполне подробно.
И как-то вскользь в отчете за 2020 год упоминаются расходы на содержание фонда в размере 76,9 млн рублей, на его развитие и продвижение на сумму 32,1 млн рублей (причем без раскрытия их деталей). Из «СПАРК-Интерфакс» видно, что затраты на управленческий аппарат достигли 146,6 млн рублей. Согласитесь, есть разница в цифрах, и существенная.
Забота о сотрудниках
Отчего-то нет в отчете ни слова про тяжбу, имевшую место в 2020 году в Тверском суде Москвы между фондом Потанина и некой Чернецкой. Она подала к фонду иск об обязанности оформить отпуск по родам и беременности, выплатить пособие по ним и компенсации за его просрочку и моральный вред. Всего женщина хотела получить с фонда порядка 98 тыс. рублей.
Тверской суд обязал фонд Потанина оформить ей надлежащим образом отпуск по родам и беременности, выплатить предусмотренное за них пособие и компенсацию за его задержку, уменьшив сумму компенсации за моральный вред. Выходит, фонд Потанина, официально занимающейся благотворительностью, недобросовестно поступил по отношению к собственному работнику.
В то же время «Северсталь», своего благотворительного фонда не имеющая, похоже, чересчур заботится об одном сотруднике. Она тоже осуществляет различные программы, связанные с заботой о детях, с поддержкой образования, культуры и искусства, спорта, тратит на них немалые деньги и, как оказалось, уделяет внимание выставкам, на которых показываются экспонаты из собрания Алексея Егорова, заместителя генерального директора «Северстали».
Так, весной текущего года в Череповце проходила выставка акварели и графики западноевропейских художников из коллекции Алексея Егорова. На ней было выставлено 159 произведений, среди них – творения знаменитых живописцев Томаса Гейнсборо, Уильяма Тернера, Питера Брейгеля, стоящие больших денег. Позднее, 23 сентября, в Москве открылась выставка «Великие репинские ученики», и на ней показано свыше 30 работ, принадлежащих Алексею Егорову.
Повышение доверия к компании
Отраслевые эксперты высказывают схожие мнения относительно целей участия промышленных компаний в благотворительности: они помогают повысить их привлекательность со стороны населения.
«Бизнес заинтересован в благотворительных пожертвованиях не только из альтруистических соображений. Компания, занимающаяся благотворительностью, показывает обществу и своему клиенту, что они заслуживают доверия. Формируется статус социально ответственного бренда. Предприятия, развивающие регионы присутствия, обеспечивают для своей же работы более комфортную обстановку», – отмечает Венера Шайдуллина, основатель цифровой платформы «Инициатор».
По словам руководителя проекта о грамотной благотворительности «+1Люди» Риммы Бичуриной, благотворительная деятельность компаний дает им возможность донести свои ценности до клиентов. Состав продукта, цена и внешний вид, как считает она, – это уже не единственные критерии, на которые ориентируется современный потребитель.
«Молодому поколению важно, чтобы у компании была цель, миссия, важно видеть вклад бренда в развитие экологии, ответственного потребления или благотворительности. Такой ответственный подход компании может увеличить лояльность аудитории в несколько раз, что, безусловно, влияет на финансовые показатели», – говорит Римма Бичурина.
Зато эксперты имеют различные точки зрения относительно возможности лоббирования интересов бизнеса в регионах через благотворительность.
«Напрямую – практически нет, – считает Елена Цеплик, президент фонда «Найди семью». – Но надо понимать, что социальные инвестиции создают репутацию, социальный капитал компании. И если компания грамотно и эффективно включает темы своей социальной ответственности в корпоративные коммуникации, то растет и ее известность в регионе, и репутация».
С ней солидарен Алексей Коренев, аналитик «Финам». Он указывает, что существует множество лоббистских методов. «Теоретически для подобных действий можно использовать и меры, связанные с благотворительностью, – чтобы завоевать со стороны местных жителей благосклонность и доверие. Однако явная корысть никак не сочетается с такими благими делами, как помощь нуждающимся и меценатство», – добавляет он.
Промышленный эксперт Леонид Хазановс ними не согласен. Он считает, что через благотворительные фонды промышленные компании могут пиарить себя в качестве социально ответственных, заодно и решать нужные вопросы с региональными властями: они не будут ссориться с их владельцами.
«Достаточно вспомнить сколько социальных проектов поддерживал «Норильский никель» и каким черным пятном на его репутацию лег разлив дизельного топлива в Норильске в мае 2020 года, прогремевший на всю планету. После этого его образ как социально ответственной компании противоречиво выглядит на фоне масштабного загрязнения северной природы, – указывает эксперт. – Финансирование же фондом «ОМК-Участие» фестиваля «Арт-Овраг» – дело, бесспорно, хорошее, только, может, пора учредителям фонда из числа топ-менеджмента ОМК подумать о повышении зарплат простым рабочим ее металлургических заводов. Вряд ли они сильно высокие».
Его слова подтверждают данные одного из сайтов по поиску вакансий: машинисту крана металлургического производства 3–4-го разрядов на Выксунском металлургическом заводе (входит в ОМК) предлагается 31–36 тыс. рублей в месяц, дефектоскописту 3–4-го разрядов – 33,5–36,5 тыс. рублей, оператору станков с числовым программным управлением 4-го разряда – 24–30,2 тыс. рублей.
Фото: Sebastian Gollnow / dpa / globallookpress.com